У человека всегда в голове достаточно снов, и
В них все гораздо проще: вот, например, черепа целакантов
Все забывают в этом дворе и идут потрепаться в новый -
А на скамейке валяются майки с портретами музыкантов.
Вот он, последний винил, самый мягкий на свете - они вместили
Все, что написано в этом, давно популярном стиле:
Что ни вопрос, то ответ, в доме светятся обложки пустые -
Лица опять улыбаются, будто кого простили.
Это их главная функция: вечный вопрос "жить вечно"
Больше не обсуждается - он так и не обсудился.
Всех нас прощали, вы знаете, да даже Че, конечно,
Хоть и свинья, но тоже хоть как-то да пригодился -
Трижды их всех забудь, а культурный слой в этой вашей умме
Толстый, как чернозем. Плод познания рухнул с древа кривого -
Вряд ли сказать "до свидания" можно тому, кто умер,
Грохнув свои очки, за дело всего живого.
Да неужели когда-нибудь кто-нибудь будет умнее
Мистера Ястреба, мистера Воздушного Змея,
Мистера Пустельги, мистера Воздушного Шара
И мисс Настоящей, которая им всем так мешала...
В них все гораздо проще: вот, например, черепа целакантов
Все забывают в этом дворе и идут потрепаться в новый -
А на скамейке валяются майки с портретами музыкантов.
Вот он, последний винил, самый мягкий на свете - они вместили
Все, что написано в этом, давно популярном стиле:
Что ни вопрос, то ответ, в доме светятся обложки пустые -
Лица опять улыбаются, будто кого простили.
Это их главная функция: вечный вопрос "жить вечно"
Больше не обсуждается - он так и не обсудился.
Всех нас прощали, вы знаете, да даже Че, конечно,
Хоть и свинья, но тоже хоть как-то да пригодился -
Трижды их всех забудь, а культурный слой в этой вашей умме
Толстый, как чернозем. Плод познания рухнул с древа кривого -
Вряд ли сказать "до свидания" можно тому, кто умер,
Грохнув свои очки, за дело всего живого.
Да неужели когда-нибудь кто-нибудь будет умнее
Мистера Ястреба, мистера Воздушного Змея,
Мистера Пустельги, мистера Воздушного Шара
И мисс Настоящей, которая им всем так мешала...